Современному казахскому письму характерна неоправданная сложность и нагроможденность. Многие склонны считать это сущностной характеристикой казахского языка. Мы придерживаемся противоположной точки зрения — казахский язык по своей сути очень прост и лаконичен.В качестве примера можно привести «Черное слово» Абая. Глубокие рассуждения на сложные философские темы Абай излагает просто и понятно. Для простого человека дойти до сути абаевских назиданий гораздо проще, чем разобраться в какой-нибудь современной заумной газетной статье. К сожалению, в большинстве случаев у нас принято просто восхищаться письмом Абая, а не следовать его стилю при изложении собственных мыслей.

Пытаясь разобраться в причинах указанной нагроможденности мы пришли к интересному выводу: современное казахское письмо утратило один очень важный секрет красоты. К пониманию данного секрета мы подошли, когда разбирались с принципом образования производных прилагательных в казахском языке. В том случае мы усвоили для себя правило, что в казахском языке (равно как и в английском) существительное может не отличаться по форме от прилагательного. Таким образом, дополняя общепринятые Temir в качестве железа и железного, Su в качестве воды и мокрого и т.д., мы выстроили новый словесный ряд. Jaqsı - это одновременно добро и добрый, Jaman – это зло и плохой, Beibit — это мир и мирный, Sulu – красота и красивый, Jalqau – лень и ленивый, Ta`tti – сладость и сладкий и т.д.

Такая идентичность слов, выражающих различные части речи, не ограничивается только данным случаем. Довольно часто наречия совпадают с прилагательными – ұзақ – это далеко и далекий, биік – это высоко и высокий. И, пожалуй, главное — неопределенная форма глагола идентична существительному. Кіру – это входить и вход, Шығу – это выходить и выход, Ауру – это болеть и болезнь, Жылау – это плакать и плач, Жазу – это писать и письмо, Ляқтыру – это бросать и бросок, Тексеру – это проверить и проверка и т.д. Такое же явление существует в английском языке: play – играть и игра, love – любить и любовь и т.д.

Осмысливая указанную закономерность, мы постепенно раскрываем утраченный секрет, часть которого состоит в следующем – в прошлом, казахский язык крайне неохотно осуществлял трансформацию слов из одной части речи в другие за счет изменения окончаний, как это повсеместно происходит в русском языке (печаль – печальный – печалиться – печально). К какой части речи принадлежит слово, в казахском языке определяется в контексте предложения. Поэтому, в целом, нет нужды добавлять окончания или вспомогательные глаголы, для того чтобы перевести слово из одной части речи в другую. Существует ряд случаев подобной трансформации при переводе слов в глаголы (бас – бастау, ой – ойлау, іс – істеу, қате – қателесу, ақ – ағару, қысқа – қысқару). Однако, в каждом таком случае трансформация была вызвана какой-то конкретной причиной (соблюдение законов орфоэпики, обретение словом нового оттенка смысла, появление возможности использования залогов). Таким образом, без крайней необходимости перевод слов из одной части речи в другую за счет добавления окончаний не проводился. Отход от данного принципа привел к появлению большого количества слов-мутантов, которые убивают красоту современного казахского письма. Такая трансформация приобрела повсеместный характер:

- из прилагательного в существительное (жаман – жамандық, еркін – еркіндік и т.д);

- из существительного в прилагательное (ақыл – ақылды, тау – таулы, қала – қалалық, мемлекет – мемлекеттік и т.д.);

- из глагола в существительное (ұнау – ұнамдылық, ұялу — ұялшақтық, кешігу – кешіктіру, ұрлау – ұрлықшылық, шешу — шешім шығару и т.д.);

- из существительного в глагол (қызмет — қызмет көрсету, несие — несие беру и т.д.).

- из наречия в существительное (мүмкін – мүмкіншілік, мәңгі – мәңгілік, тез – тездік, шапшан – шапшандық и т.д.).

В чем же состоит вред этих слов-мутантов? Для ответа на этот вопрос необходимо следующее понимание. Казахский язык принадлежит к группе агллютинативных языков, для которых характерно присоединение однозначных суффиксов или окончаний, несущих грамматической значение, к незменямому корню или основе, являющихся носителями лексического значения. Понимание сути агглютинации раскрывает нам утраченный секрет красоты полностью. Его можно выразить следующим образом — закон агглютинации требует с особым вниманием относиться к краткости корней и основ, поскольку любое вновь образованное слово, возникшее путем прибавления окончания, становится единым неизменяемым корнем.

Вышеуказанного требования нет в русском языке, поскольку там действует закон флексии. Поясним сказанное на следующем примере. Возьмем слово механизм. Если бы в русском языке действовал закон агглютинации, то прилагательное от этого слова – механизмический, а неопределенная форма глагола – механизмировать. Далее, прилагательное от слова механизмировать – механизмироватьский, а процесс в целом – механизмироватьция. Действие в русском языке закона флексии позволяет «сжигать» ненужные «хвостики» и избегать подобной абракадабры: мы говорим – механический, механизировать, механизированный, механизация. Закона флексии в казахском языке нет, поэтому бездумное создание новых слов за счет прибавления окончаний – прямой путь к такой абракадабре. Увы, стремление подражать русскому языку в образовании новых слов без учета действия закона агглютинации привело к тому, что подобная абракадабра уже стала общим местом в современном казахском письме.

Для демонстрации вышесказанного возьмем одно из таких гротескных слов-мутантов — ұйымдастырушылық (организация). Трудно поверить, что такая «каракатица» выросла из короткого слова ұй (дом). Давайте отследим пошагово весь путь этой мутации:

- Сначала на казахский переводится слово организация (в смысле общественное объединение или государственное учреждение). Для этого к слову ұй добавляют окончание –ым. Получилается ұйым, например – қогамдық ұйым (общественная организация).

- Затем от существительного ұйым возникает глагол ұйымдасу – организовываться.

- Далее с использованием понудительного залога появляется глагол ұйымдастыру – организовывать.

- После этого за счет прибавления окончания –шы возникает ұйымдастырушы – организатор.

- И наконец, за счет окончания –лық возникает слово ұйымдастырушылық – организационность, организация (чего-либо, например, организация производства).

Данное слово и в именительном падеже очень трудно выговорить, а склонять его вообще невозможно. Так, фраза «из ваших организаций» будет звучать как «ұйымдастырушылығыныздардан».

Есть и не такие крайние примеры, которые давно и прочно укоренились в казахском языке. Например, слово денсаулық, которое возникло путем соединения слов дене (тело) и сау (здоровый), а также аффикса –лық. Нужно ли было изобретать это слово, когда можно было оставить первоначальное сау, которое означает и здоровый и здоровье? Или слово бостандық (свобода). В его основе лежит слово бос (незанятый). Далее появляется прилагательное бостан (свободный, независимый). Из этого прилагательного образуется слово бостандық и даже бостаншылық. Последние два слова очевидно проигрывают в красоте слову еркін, которое одновременно означает и свободный и свободу.

Здесь мы начинаем подходить к пониманию того, как можно возвратить утерянную красоту казахского письма. В первую очередь, необходимо восстановить истинные смыслы простых и коротких казахских слов, корней и основ, которые волею судьбы были незаслуженно сужены, изменены или искажены.

Подводя итоги нашего исследования, необходимо отметить еще один очень важный момент. В данном стандарте мы обозначаем свое негативное отношение к образованию новых слов за счет прибавления трансформирующих окончаний. При этом данный негатив не распространяется на создание новых слов путем слияния двух корней или основ. Такие слова очень органичны и не режут слух – бел-беу, кұн-шыгыс, от-басы, ел-басы, қол-жазба, өмір-баян, ән-ұран. К сожалению данный способ образования новых слов в казахском языке не получил должного распространения, как это, например, произошло в немецком языке. Возможно, именно этот способ имеет наилучшие перспективы в современном казахском словотворчестве.